Священномученик Григорий (Лебедев) (1878–1937)
епископ Шлиссельбургский
- Дни памяти
- 4 (17) сентября; Собор Санкт-Петербургских святых – третье воскресенье по Пятидесятнице.
- Храмы
- Свято Троицкая Александро-Невская Лавра
Священномученик Григорий родился в древнем городе Коломне Московской губернии 12 (24) ноября 1878 г. Отец его, Алексей Михайлович Лебедев (1843–1914), в сане протоиерея служил в Успенском женском монастыре в Коломне. Мать, Мария, была дочерью местного священника Феодора Остроумова. Родившегося младенца назвали Александром. Семья была большая. У будущего Владыки было четыре брата и три сестры. Добрая и благочестивая мать заложила в душу будущего священномученика семена веры и молитвы. Она рано умерла от воспаления легких, и "дальнейшее воспитание детей полностью взял на себя отец, который стремился внушить им страх Божий и желание исполнять заповеди"[1]. Он брал мальчика с собой в монастырь, где тот находился весь день под присмотром монахинь, с радостью посещал продолжительные монастырские службы. Александр с большими успехами закончил Коломенское духовное училище. Имея прекрасные способности и старание, он ежегодно получал награды за учебу и примерное поведение. "По окончании училища юноша поступил в местную Духовную семинарию, выделяясь и здесь своей серьезностью и способностями. Ректор семинарии назначил его уставщиком и канонистом до самого конца обучения. Выполнение этих обязанностей способствовало сближению Александра с благодатной силой богослужения, под влиянием которой вырастала его церковная настроенность". [2]
Учащиеся семинарии относились к нему с любовью и почтением. Будучи человеком глубоким, собранным и серьезным, Александр Лебедев вместе с тем был общительным и внимательным в отношениях с семинаристами. Александр Лебедев любил уединенность. В свободное от богослужения и учебы время он совершал дальние прогулки. Летом ежегодно ходил из Москвы в Свято-Троицкую-Сергиеву Лавру, а из Коломны – в Голутвин монастырь и в Спасскую мужскую обитель Рязанской епархии. В 1898 г. он окончил Духовную семинарию и стал готовиться к вступительным экзаменам в Московскую Духовную академию. По благословению отца Александр поступил в послушники в Рождественский Бобренев мужской монастырь, где участвовал в чтении и пении во время всех богослужений. Во время вступительных экзаменов в Московскую Духовную академию он выполнил задание, но, считая себя недостаточно подготовленным, прервал испытания и вернулся в Коломну.
Вскоре он уехал в Казань и поступил послушником в Спасо-Преображенский мужской монастырь. Александр Лебедев был принят вольнослушателем в Казанскую Духовную академию. В 1899 он успешно выдержал вступительные экзамены и стал студентом Академии, которую окончил в 1903 г., по первому разряду.[3] Священный Синод назначил его преподавателем гомилетики и литургики в Симбирскую Духовную семинарию. Здесь он трудился четыре года, обучая будущих пастырей уставному богослужению и проповеди. С переездом в Москву продолжилась его педагогическая деятельность. Он работал в Кадетском корпусе и в 3-й Московской гимназии, а позже – в Николаевском Сиротском институте. В 1918 г. Сиротский институт был преобразован в 165 Московскую трудовую школу, которую Александр Алексеевич одно время возглавлял.
В 1919 г. он заведовал почтовым сектором в Главном лесном комитете. Чувствуя иное призвание, Александр Лебедев покидает Москву. Рождественским постом, незадолго до великого праздника Рождества Христова, он был пострижен в монахи с именем Григорий епископом Варфоломеем (Ремовым) в Зосимовской пустыни Владимирской епархии. Первые месяцы послушания прошли под руководством старца Митрофана. С переходом монаха Григория в Свято-Даниловский Московский монастырь, его наставником стал епископ (впоследствии – архиепископ) Феодор (Поздневский), управлявший в те годы монастырем. Здесь он прошел путь от иеродиакона до архимандрита. 19 ноября (2 декабря) 1923 г. Святейший Патриарх Тихон в Москве рукоположил архимандрита Григория в епископа. В Слове при наречении во епископа будущий архипастырь выразил чувство глубокого благоговения перед предстоящим таинством и покорность Божественной воле: "задача моя одна: неизменно пребывать в русле Божественного Промысла, отдаться Богу безраздельно, всем существом, без рассуждения. Без оглядки назад, с верой в неотвратимость предназначенного, я иду. Я иду, покорный Промыслу, и пусть совершиться таинство Божие в нелицеприятном суде Его. В мысли моей, в настроении моем и на языке моем одно слово – слово молчания".[4]
Святейший Патриарх Тихон направил нового Владыку епископом Шлиссельбургским, викарием Петроградской Митрополии. "В памяти современников остались знаменательные слова Патриарха при назначении нового викария: "Посылаю вам жемчужину". Вскоре Владыка Григорий прибыл в Петроград".[5] Одновременно епископ Григорий стал наместником Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры. Это было время особой активности врагов Церкви – обновленцев. Епископ Григорий явился стойким защитником Православия. Как наместник Лавры Владыка Григорий прежде всего заботился о сохранении традиций монашеского благочестия. В эти годы он сближается с замечательным насельником обители – иеромонахом Варнавой (Муравьевым); (впоследствии – Серафим Вырицкий, прославленный в лике святых в августе 2000 г. на Архиерейском Соборе). "Епископ Григорий отличался глубоким молитвенным настроением. Во время богослужения лик его хранил неземное бесстрастие, и в то же время Владыка буквально пламенел в своей молитве восходя умом на непостижимую горнюю высоту… Духовное постигается только духовным. Вот почему со временем общение между епископом Григорием и отцом Варнавой (Муравьевым) переросло в настоящую духовную дружбу".[6] К этому периоду архипастырства относятся дошедшие до нас проповеди епископа Григория (1924–1927гг.). Главные темы православно-церковной проповеднической традиции (христианская вера, любовь, духовно-молитвенная жизнь, борьба с грехом и покаяние, причащение Святых Христовых Тайн, благоговейное отношение к святыням и др.) Владыка Григорий рассматривает с постоянным сознанием новых, весьма трудных и сложных, условий, в которых находятся верующие, к которым обращено назидание. Так в Слове в 14-ю Неделю по Пятидесятнице, раскрывая духовный смысл притчи о званных на брачный пир, архипастырь наставлял: "Может, и вы, пренебрегши возвышенным зовом, предпочтете ему зов тела и страстей? Не избрали ли вы участь остаться с земной добычей, пренебрегая нужным и ценнейшим?.. Тогда с омерзением осудите себя и вздохните о Божьих чертогах, о пире любви, о свете и радости, о чистоте и блаженстве. И вспомните, что зов любви идет и теперь, и теперь вас ждет милосердие Отца: идите, чертоги открыты и все уже готово, трапеза обильна и сладость ее неизменна. Вы поспешите на зов любви! Сделайте, наконец, выбор, достойный призывающего вас Бога и не постыдный для вас самих! Торопитесь делать выбор, пока еще говорит в вас совесть, и вы различаете свет и тьму, добро и зло. Торопитесь обеспечить себе место на вечере Бога! И когда настанет час, вы насладитесь сладостью блаженной вечности в единстве любящего и радующегося Отца, торжествующего Сына и всенаполняющего Духа Святого на бесконечные веки веков. Аминь".[7]
Слова епископа Григория всегда возгреты сильным и искренним чувством, которое проповедник не пытается скрыть. Открывая духовно-нравственную глубину евангельской притчи о талантах, Владыка Григорий говорит: "Теперь обратимся к нашей грустной земле. Что делается здесь? Как раскрываются Божии дары и как преумножаются данные Богом таланты? Разве не один ответ на эти вопросы: "Горе нам… Горе нам… Горе нам!" Все извращено, все перетасовано до неузнаваемости, забыто и брошено Божие! Свои цели, свои пути… Кто помнит о Божиих талантах? Где взращивание их? Вместо торжества вечного идет жалкая гонка за пустым и обманным, и банкротством иллюзий кончается жизнь!"[8] Все проповеди будущего священномученика проникнуты упованием, надеждой на полную победу Божественной правды над злом: "Вы сейчас слышали, что было в Гадарине. Это – царство смерти, царство безжизненных троп и смердящих гробов, среди которых живет пленник зла (Мк. 5.5). И "сему надлежит быть". Но не бойтесь, не колеблитесь, воспитайте в себе к этому царству отвращение, ужас, а сами стойте твердо, не вступая на берег смерти. Божией силой вы поставлены на берег жизни, а сила эта всемогуща, зло перед ней бессильно. Берегите же в себе начаток этой силы, начаток Духа, и вы будете непобедимы... Пусть кругом бушует шквал разлившегося зла и всплески его даже тебя достигают, но будь тверд. Не шелохнись в сторону смерти! Если ты выдержишь этот напор зла и сохранишь в себе Божественное семя, то ты обессилишь зло... И в радости воскликните со святым апостолом Павлом: "И избавит меня Господь от всякого злого дела и сохранит для Своего Небесного Царства. Ему слава во веки веков. Аминь" (2 Тим. 4.18)."[9]
Согласно данным архива ФСБ епископ Григорий в Петрограде дважды арестовывался.[10] Первый раз в декабре 1924 г. как наместник Лавры "за неуплату налогов" и "продажу лаврской ризницы". На суде держался мужественно. Получил небольшой срок и был освобожден 17 апреля 1925 г. Второй раз епископа Григория арестовали 31 марта 1927 года по групповому делу Пастырского училища. По этому делу, прекращенному чекистами "за недостатком компрометирующего материала", Владыка обвинялся по ст. 58/10 в создании некоего кружка. "Ревнителей истинного Православия", члены которого якобы должны были организовывать протесты при закрытии властями церквей".[11] Владыка Григорий вышел на свободу 19 ноября 1927 г. во время уже возникших и постепенно нараставших споров вокруг "Послания (Декларации) Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) от 16 (29) июля 1927 г. Епископ Шлиссельбургский Григорий не принял Декларацию и за богослужением поминал только Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра, причисленного ныне Православной Церковью как священномученика к лику святых. Владыка Григорий придерживался принципа не ориентироваться на личности. Поэтому он, разделяя в целом позицию Митрополита Иосифа (Петровых), не присоединялся к возглавляемой им группе епископов и священников. С митрополитом Сергием епископ Григорий стремился сохранять нормальные, непредвзятые отношения. Но принципиально несогласный с Декларацией и скорбя о тех разделениях, которые она внесла в жизнь Церкви, он написал Заместителю Патриаршего Местоблюстителя 28 февраля (ст.ст.) 1928 г. искреннее письмо, в котором запечатлелись его глубокие болезненные переживания: "Обращаю к Вам свою сыновнюю просьбу... Мне очень тяжело, глубокочтимый Владыка, огорчить Вас отказом восприять Ваши советы. Наш вчерашний разговор был предметом моего тщательно продумывания, и я пришел к одному решению: настоящим я повергаю перед Вами просьбу освободить меня от несения обязанностей Вашего наместника по Св. Троицкой Алескандро-Невской Лавре и снять с меня руководство Шлиссельбургским и Детскосельким викариатством с увольнением на покой. Четыре с половиной года пребывания на служении здесь, четыре с половиной года почти сплошных страданий, выучили меня ходить и определяться только состоянием по совести перед Лицем Божиим. И теперь моя совесть спокойна. Пусть меня судит Господь... Я покидаю Лавру, которой отдал свою душу, где было пролито столько слез, пережито столько горя, но где вместе с тем осязалась невидимая милосердная рука Божия, где молитвы были от сердца, где обвевало веянием непрестающего единения и любви, и где я отдыхал душой, сливаясь в молитве с сердцами своей паствы, так любящей Лавру. Я покидаю горячо любимый мною клир, всегда воздававший мне не по заслугам – своею преданностью, любовью и послушанием... Пусть простят меня, я буду молить их об этом. Пусть все поймут, что я бессилен сделать что-либо другое. Вот почему покойна моя совесть. Пусть меня судит Господь".[12]
Владыка Григорий уехал на родину, в Коломну, где много работал над богословскими трудами, среди которых центральное место занимает экзегетическое сочинение "Благовестие святого евангелиста Марка (Духовные размышления)". В одном из писем он называет эту работу "Евангельские образы". Епископ Григорий показывает, что все евангельские истины обращены к каждому человеку, но душа должна быть приготовлена к восприятию Христова благовестия. "И когда душа потянется к Нему, тогда она поймет, что это Тот, у Которого она недостойна развязать ремень обуви... Это – Бог. Только Бог может в корне изменить человеческое ничтожество. И чистая душа понимает это. Только Бог может огнем истребить человеческий смрад и вдохнуть дыхание новой жизни веянием очестительно-творческой силы Святого Духа".[13]
В течение нескольких месяцев 1932 г. и начала 1933 года Владыка Григорий провел в подмосковном поселке Жаворонки (Белорусская ж/д), но власти оказали давление на хозяйку дома, и ему было отказано в жилье. Весной 1933 г. он поселяется в старинном городке Кашине. Время проходит в основном в богословских занятиях. Владыка заботливо окормляет своих духовных чад, которые приезжали к нему. Из сохранившихся его писем видно каким духовно-чутким, любящим и мудрым наставником был он для них. Он стремился вести их путем христианского подвига, неизбежность которого для всех учеников Христовых, в те годы, связана была прежде всего с жестокими гонениями на Церковь: "Путь за Христом есть крест, есть непрерывный подвиг, есть безжалостное насилие над собой... Вывод будет один: не ищи от жизни роз, покоя, благодушного довольства и наслаждения. Христианство – подвиг... Всегда будет труд, напряженное принуждение себя, слезы и воздыхания... А потому полюби спасительную скорбь. Она – неизбежный путь к Богу, через нее очищение".[14] Призывая к подвигу, архипастырь укрепляет в учениках своих надежду: "С молитвою ко Господу приобретайте душевную ревность. Кто идет ко Христу, тот под Его рукой, и ему не нужно волноваться, что он забыт Господом. Отдадимся же с детской покорностью и непосредственностью Его воле".[15]
Сам епископ Григорий шел путем деятельной христианской любви. Он мужественно и стойко совершал путь исповедничества: "В совершающемся со мною вижу Божью волю. Принимаю ее только как премудрую, милосердную".[16] В Кашине Владыка Григорий посещал собор св. благоверной княгини Анны Кашинской, но служил, по-видимому, дома. При аресте его было изъято архиерейское облачение и большое количество свечей. Епископ Григорий был арестован 16 апреля 1937 г. по ст. 58-10/11. Владыка обвинялся в том, что являлся руководителем фашистко-монархической организации в г. Кашине. На первом же допросе он отверг обвинение и виновным себя не признал. В течение апреля - мая он допрашивался трижды. Владыка никого не назвал. Ответы следователю были продуманы и не давали никаких поводов для обвинения. 10 мая 1937 года был последний допрос.[17] Убедившись в твердости Владыки, следователи больше его не вызывали. 13 сентября 1937 года епископ Григорий в числе 50 человек был приговорен Тройкой Кашинского УНКВД к расстрелу. Через четыре дня Владыка удостоился мученического венца.
http://www.pravoslavie.ru/put/040213104306.htm
________________________________________
[1] Лебедев, Константин, протоиерей, Памяти епископа, – Григорий (Лебедев), епископ Шлиссельбургский. Проповеди. "Благовестие святого евангелиста Марка" (Духовные размышления). Письма к духовным чадам, М., 1996, с.3.
[2] Там же, с.4.
[3] Там же, с.5.
[4] Григорий (Лебедев), епископ Шлиссельбургский. Проповеди…, с.20.
[5] Константин Лебедев, протоиерей, Памяти епископа, – там же, с.6.
[6] Филимонов В.П., Старец иеросхимонах Серафим Вырицкий и Русская Голгофа, С.-Пбг., 1999, с.75.
[7] Григорий (Лебедев), епископ, Проповеди…, с.158
[8] Там же, с.160.
[9] Там же, с.182-183.
[10] Антонов В.В., Материалы к биографии – Григорий (Лебедев), еп., Проповеди..., с.9.
[11] Антонов В.В., Материалы к биографии, – там же с.9-10.
[12] Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея Руси, М., 1999, с.581-582.
[13] Григорий (Лебедев), епископ, Проповеди..., с.217-218.
[14] Там же, с.425.
[15] Там же, с.416.
[16] Там же, 413.
[17] Архив Тверского управления ФСК у.24937, т.2, ЛЛ 1-19. Священник Афанасий Гумеров 13 / 02 / 2004
Тропарь, кондак, величание священномученика Российского XX века
Тропарь, глас 3
Церкве Русския столпе непоколебимый,/
благочестия правило,/
жития евангельскаго образе,/
священномучениче (имярек),/
Христа ради пострадавый даже до крове,/
Егоже моли усердно,/
яко Начальника и Совершителя спасения,/
Русь Святую утвердити в Православии//
до скончания века.
Кондак, глас 2
Восхвалим, вернии,/
изряднаго во святителех (или священницех)/
и славнаго в мученицех {имярек),/
Православия поборника и благочестия ревнителя,/
земли Русския красное прозябение,/
иже страданием Небес достиже/
и тамо тепле молит Христа Бога//
спастися душам нашим.
Величание
Величаем тя,/ священномучениче {имярек),/
и чтим честная страдания твоя,/ яже за Христа/
во утверждение на Руси Православия// претерпел еси.
*
«Меня мучит сомнение, будет ли вам понятно то, что я скажу, но я хочу дать маленький толчок вашей мысли. Каждому человеку нужно сознать цель жизни, найти какую-то правду. Надо оправдать свою жизнь. Это всем необходимо: монаху, священнику, торговцу, служащему, матери семейства, старику, молодому мужчине, женщине - всем нужно оправдать свою жизнь. Это сознание правды жизни и есть путь Креста, путь страдания. А мы гоним Крест из своей жизни. И что же, нашли счастье, обрели спокойствие духа? Путем компромиссов получили удовлетворение? Я не знаю счастливых. Покажите мне их. Перед нами путь страданий. Крест - это стержень, на котором всё держится, вся жизнь. Возьмите Его - и все земное, суетное рассыплется. Жизнь предстанет перед вами как цепь ненужных отношений друг с другом, как ряд пустых встреч и разговоров и чисто механических действий. Что же такое тогда жизнь? Это нагромождение в нашем сознании скуки, разочарования, усталость от жизни и желание забыться - вот что значит жизнь без Креста. Третьего пути я не знаю. Его нет! Остаётся один путь - Креста. Если ты христианин, то не думай - бери и неси. И не бойся страданий на этом пути. Они будут, они должны быть. Но будем помнить слова апостола Павла: "С Ним пострадаешь, с Ним и прославишься"».
Слово в Неделю преп. Марии Египетской, Александро-Невская Лавра 1924 г.
*
Мир бежал за пустыней. Почему? Да потому, что вы в своих душах, в своей жизни - банкроты! Неужели вы до сих пор не видите, что вы кругом банкроты? Сад душ ваших разграблен, и вы своей пестротой, шумной внешней жизнью только маскируете свою пустоту. И чем пустее душа, тем шумнее ваша улица.
Слово на день памяти преп. Сергия Радонежского. Сергиевский собор 24 сентября / 8 октября 1924 г.
*
"Путь за Христом есть крест, есть непрерывный подвиг, есть безжалостное насилие над собой... Вывод будет один: не ищи от жизни роз, покоя, благодушного довольства и наслаждения. Христианство – подвиг... Всегда будет труд, напряженное принуждение себя, слезы и воздыхания... А потому полюби спасительную скорбь. Она – неизбежный путь к Богу, через нее очищение".
Григорий (Лебедев), епископ. Проповеди..., с. 425.
12 (24) ноября 1878 г. – родился в г. Коломна в семье протоиерея.
1899 г. – поступил в Московскую Духовную Академию.
1923 г. – хиротония в епископы Шлиссельбургские, назначен настоятелем Александро-Невской Лавры.
декабрь 1924 г. – 17 апреля 1925 г. – первый арест.
31 марта 1927 г. – 19 ноября 1927 г. – второй арест.
1928 г. – уход на покой, проживание в Коломне.
1931 г. — жил в Москве.
1932 г. — жил в. посёлке Жаворонки Московской области.
1933 г. — жил в Кашине.
16 апреля 1937 г. – арест.
17 сентября 1937 г. – расстрелян.
В памяти современников остались знаменательные слова Патриарха Тихона при назначении нового викария: "Посылаю вам жемчужину".
*
Получил известность среди прихожан своими проникновенными, благоговейными службами и блестящими проповедями. Будучи мягким и снисходительным человеком в личном общении, он твердо отстаивал чистоту православия.
*
По воспоминаниям протоиерея Михаила Чельцова, «на суде [1924 г. – прим. ред.] он держал себя неожиданно, к удивлению всех, мужественно, отвечал безбоязненно, но любезно». Вторично находился в заключении с марта по ноябрь 1927 по обвинению в создании кружка «Ревнителей истинного Православия».
*
Дневник размышлений над Евангелием «Евангельские образы» Преосвященного епископа Шлиссельбургского Григория имеет особое значение. В русской богословской науке есть много примеров евангельских истолкований. Есть и размышления «Над Евангелием» епископа Таврического Михаила. Настоящая работа интересна психологическим анализом евангельского текста. Преосвященный автор — глубоко духовный истолкователь Евангелия от Марка. Он не стремится к реальному объяснению событий. Он находит мистическую связь Слова Жизни с современной жизнью христианина. Автора интересуют евангельские переживания Христова благовестия в сердце слушающего или читающего. Живость и глубина евангельского сознания — отличительная особенность этого оригинального сочинения, редкий образец духовных переживаний аскета.
АНТОНИЙ, митрополит Минский и Белорусский Богословские труды №16, 1977 г.
Евангельские образы (Благовестие св. евангелиста Марка) // Богословские труды. № 16.
Евангельские образы (Благовестие св. евангелиста Марка) // Богословские труды. № 17
Евангельские образы (Благовестие св. евангелиста Луки) // Богословские труды. № 21.
Григорий (Лебедев), еп. Шлиссельбургский. Священномученик. Книга проповедей
Благовестие святого евангелиста Марка
1
Начало Евангелия Иисуса Христа... Вот, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим... Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу... (Мк. 1, 1—3).
Так в душе человека Христову благовестию предшествует внушение Ангела: «Приготовь путь Богу». Это зов совести. Он зовет и в бесплодной жизни. И лишь в открытой душе, когда сбиты преграды страстей, когда уравнены пропасти падений, лишь в подготовленной душе может звучать и будет слышен голос Евангельского слова.
А за голосом Евангелия, когда он услышан, идет Христос. Иначе — закрыты у человека глаза, и закрыты уши, и ожесточено сердце, и ничего он не слышит.
2
Иоанн же носил одежду из верблюжьего волоса (Мл. 1,6).
Голоссовести строг, суров... Не пренебрегай им, как бы он ни был неприятен... Слушайся его.
3
Иоанн оказал им в ответ: ...стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви Его (Ин. 1, 26—27). Идет за мною Сильнейший меня... Он будет крестить вас Духом Святым (Мк. 1, 7—8) и огнем (Мф. 3, 11). Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу Свою в житницу (Мф. 3, 12).
И в чистой совести естественного человека, не просвещенного христианством, стоит «Некто», Которого она не знает... Это — Бог. Человек чаще обращается к Нему после житейских впечатлений и влияний, но Он впереди всего... Он сильнейший... И когда душа потянется к Нему, тогда она поймет, что это Тот, у Которого она недостойна развязать ремень обуви... Это — Бог. Только Бог может в корне изменить человеческое ничтожество. И чистая душа понимает это. Только Бог может огнем истребить человеческий смрад и вдохнуть дыхание новой жизни веянием очистительно-творческой силы Святого Духа. Таково крещение души: смерть в огне, погребение и восстание в воде очищения и обновление в благодати Святого Духа.
4
И когда выходил (Иисус) из воды (Иордана), тотчас увидел Иоанн разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на Него (Мк. 1, 10). Когда... Иисус крестившись молился, отверзлось небо, и Дух Святый нисшел на Него (Лк. 3, 21—22).
Так Дух Святой благодатию посещает человека по очищении крещением покаяния. Когда в крещении покаяния будет погребен «ветхий», истлевающий человек, тогда и отверзаются для человека небеса и ему даруется веяние благодатного Духа. А святой Лука боговдохновенно присоединяет упоминание о молитве Христа по выходе из воды и тем больше углубляет мысль о времени ниспослания Святого Духа: «Иисус крестившись молился..., (тогда) отверзлось небо...» И для христианской души, прошедшей искус очистительного покаяния, надо сейчас же вступать в духовный подвиг устремленности к Богу (подвиг молитвы), и тогда откроется ей небо...
Отсюда вывод: не нервничай, не впадай в малодушие, не торопи Бога открыть тебе Свои объятия. Дух Господень приходит не по первой твоей мысли: «Вот я пойду ко Христу»... Он обвеет тебя, когда ты в покаянии погребешь старого осужденного тобой человека и начнешь духовный подвиг устремленности к Богу.
5
Немедленно после того (после крещения) Дух ведет Его (Христа) в пустыню. И был Он там в пустыне сорок дней, искушаемый сатаною (Мк. 1, 12—13).
Да, немедленно... Едва только душа встала на путь к Богу, сейчас же, как вихрь пустыни, набрасываются на нее искушения. Пустыня — это мир бесплодной жизни, это жизнь земли... Она немедленно обрушивается на душу, потому что нет между ними сродства... Между ними борьба. И христианин лишь только объявил себя Божьим, немедленно вынужден начать эту борьбу с миром искушений. Она неминуема. Иначе он не сын Духа, а сын земли. И ты будь готов к искушениям сатаны. В спокойствии прими их, чтобы во всеоружии отразить.
Не расслабляйся и не унывай. Борьба с грехом неминуема для воина Бога; значит, если ты воин, то и воюй, а не складывай рук в малодушии.
И борьба будет долгой. Сорок дней (в Священном Писании) указываются как наивысший, предельный срок подвига. Значит, предстоит длительная борьба. Борьба на всю жизнь.
6
И был (Господь в пустыне) со зверями; и Ангелы служили Ему (Мк. 1, 13).
Когда человек, пошедший к Богу, останется в пустыне жизни, на него набрасываются звери. Звери — это страсти человека. Они кругом обступают душу и грозят ей. Разве они не кровожадные звери? И разве не терзания они приносят христианской душе?.. Мужайся, борись... Так должно быть. А затем: ты не один! «Ангелы служили Ему». Вот твоя невидимая охрана.. Божья рука теперь сопутствует тебе, и ограждение твое крепко. Только не изменяй Богу!
<…>
СЛОВО ПРИ НАРЕЧЕНИИ ВО ЕПИСКОПА
Обычай установил, что призываемый на епископское служение при своем наречении произносит слово. Вы, Ваше Святейшество, изъявили желание, чтобы этот обычай был соблюден и при моем наречении, хотя обстановка его интимна, а у меня нет слов. Ив моей мысли, и в моем настроении, и на моем языке одно слово — слово молчания, и одни звуки — звуки церковной песни глубочайшего молчания.
Пусть же молчит всякая плоть человеческая. Почему так? Святители Божьи, я скажу вам, почему так: интимность обстановки позволяет мне сказать это (и только вам) мое слово.
Сейчас идет суд Божий. И в этот момент, если мы сделаем ставку на человека и человеческое, мы будем только несчастны. Разве события церковной жизни настоящего и недалекого прошлого не дают нам доказательство правильности этого? Разве перед вашими глазами не прошли десятки примеров, как рушились расчеты на человеческое? Ведь вы видели, как банкротились ставки на многолетнюю мудрость, на опасность, на ученость, даже на духовность, воспринимаемую по-человечески. Если мы свое упование направили на человеческое, то настоящие лукавые дни, разметав человеческое, не потрясли бы до основания самих упований наших. Вы знаете, что мирское мудрование и теперь терпит банкротство, носители его подходят к безверию и не слышится ли нам голос: да что же такое ваша Церковь, и где она? Нет! Ставка на человеческое...— и, простите, я скажу резкое мирское слово,— бита.
После того, что я буду говорить о себе? Что я готовился к предстоящему служению рождением, образованием, воспитанием и настроением? Да какая же ценность всего этого? Никакой. По человеческой ставке коротко скажу о себе. Готов ли я? Достоин ли? Не готов. Не достоин. Но идет суд Божий, отметается человеческое, дается Божье.
Вот моя вера. При ней я — ничтожная щепка, вздымаемая промыслом на гребень волны. И задача моя одна — неизменно пребывать в русле божественного промысла, отдаваться Богу безраздельно, всем существом, без рассуждения. Без оглядки назад, с верой в неотвратимость предназначенного, я иду. Я иду, покорный промыслу, и пусть совершится таинство Божье в нелицеприятном суде Его. В мысли моей, в настроении моем и на языке моем одно слово — слово молчания.
Пусть молчит всякая плоть человеческая. Потому что идет Царь царствующих...
И молитва моя одна — ей, гряди, Господи Иисусе, гряди благодатию Духа Святаго Твоего, чтоб в моей немощи и через нее свершились судьбы Твои.
И Вы, святейший Владыка, исполните предначертанное и в положенное время сотворите великое таинство моего освящения. Аминь.
16 ноября 1923 г.
Слово в Неделю преп. Марии Египетской
Вы слышали сегодня Евангелие, братия мои. В нем говорилось, как Христос взял двенадцать Своих учеников и открыл им о грядущем и неизбежном. Он говорил, что идёт в Иерусалим, тaм Его осудят, там убьют Его.
Церковь, своими песнопениями подводя нас вплотную к Страстной седмице, к воспоминаниям о страданиях и смерти Бога, предлагает и нам идти за Ним в Иерусалим - страдать с Ним вместе, ибо по слову апостола Павла, "с Ним пострадаешь, с Ним и прославишься". Перед нами опять тема Креста, страданий.
Ведь путь Креста Христова - это и наш путь. У каждого есть своя Голгофа.
Как же мы относимся к своему Кресту? Мы стараемся избежать страданий, пожить полегче и поудобнее. Сама мысль о страданиях нам неприятна и сами страдания для естественной природы нашей кажется нам ненормальным явлением. Возьмём самую маленькую рану - кровь вызывает в нас чувство ужаса. Что же говорить о нравственных страданиях; мы не хотим их, мы гоним их прочь от себя. Отчего же в жизни мы так отмежевываемся от Креста? Из-за нравственного измельчания! Переживания высшего порядка, страдания за идеал нам не по плечу, нам нужно что-то полегче.
Разве есть что-нибудь в жизни, что мы не принесли бы в жертву своему благополучию и спокойствию? Если нам понадобится даже принести в жертву спокойствие семьи, разве мы не принесем? Сколько угодно, лишь бы нам было удобнее, лишь бы полегче. Служебный долг, честность, целомудрие, разве мы их не принесём в жертву? Сколько угодно, лишь бы полегче, поудобнее. Да что я говорю о мелких житейских делах; возьмем общественные интересы, разве мы их не принесем? Сколько угодно, лишь бы полегче. Возьмем выше. Дела веры, Церкви, их разве не принесем? Принесем! Мы все принесем, только бы нам прожить полегче, поудобнее, без страданий.
Меня мучит сомнение, будет ли вам понятно то, что я скажу, но я хочу дать маленький толчок вашей мысли. Каждому человеку нужно сознать цель жизни, найти какую-то правду. Надо оправдать свою жизнь. Это всем необходимо: монаху, священнику, торговцу, служащему, матери семейства, старику, молодому мужчине, женщине — всем нужно оправдать свою жизнь. Это сознание правды жизни и есть путь Креста, путь страдания. А мы гоним Крест из своей жизни. И что же, нашли счастье, обрели спокойствие духа? Путем компромиссов получили удовлетворение? Я не знаю счастливых. Покажите мне их.
Перед нами путь страданий. Крест - это стержень, на котором всё держится, вся жизнь. Возьмите Его — и все земное, суетное рассыплется. Жизнь предстанет перед вами как цепь ненужных отношений друг с другом, как ряд пустых встреч и разговоров и чисто механических действий. Что же такое тогда жизнь? Это нагромождение в нашем сознании скуки, разочарования, усталость от жизни и желание забыться - вот что значит жизнь без Креста. Третьего пути я не знаю. Его нет! Остаётся один путь — Креста. Если ты христианин, то не думай — бери и неси. И не бойся страданий на этом пути. Они будут, они должны быть. Но будем помнить слова апостола Павла: "С Ним пострадаешь, с Ним и прославишься". Аминь.
Александро-Невская Лавра 1924 г.
ПРОЩАЛЬНОЕ СЛОВО К ПЕТРОГРАДСКОЙ ПАСТВЕ
Возлюбленные братья! Почти пять лет тому назад Святейший Патриарх и наш общий отец, блаженный Тихон, прислал меня сюда и благословил этою иконою. Тогда на ней были камни других цветов: голубой, напоминающий безоблачное небо, и зеленый — цвет надежды. Здесь же те камни переменили и вставили эти, похожие видом своим на слезы, и эти камни явились символом всего моего пребывания здесь, потому что все оно представляет собой длинную, мрачную, тяжелую цепь страданий, которые почти без просвета, тянулись дни, недели, месяцы и только изредка, как искорки, мелькают в них минуты покоя.
Моя жизнь здесь началась скорбью, кончает слезами, но да будет воля Божия! Им я не был оставлен, и не случайно моя последняя служба в этом храме совпала с празднованием иконы Божией Матери всех скорбящих радости. Пресвятая Богородица, приими меня под покров Свой!
Возлюбленные братья! В скорби моей моим счастием были вы. Вы были мои утешители, моею радостью, моим оправданием пред Богом, моим блистающим венцом. В моем страдании я не был одинок. Вы мне сострадали, вы лили на меня слезы. Вы молились за меня день и ночь. И если Бог приведет меня теперь побывать на могиле Святейшего, я могу сказать, что — хотя и мысленно — возвращаю ему его камни, потому что надежда, с которой посылал он меня сюда, сбылась: пастырь и паства здесь — одно неразрывное целое; ясное голубое небо нашего духовного единения было все время безоблачно и никакая человеческая злоба не могла омрачить его. Проводите меня своей молитвой.
Сейчас я совершу в этом соборе последнюю евхаристическую жертву за вас и преподам святым именем Божьим мое последнее благословение вам. Мой путь здесь обрывается. Он начат скорбью, кончается слезами.
Да будет воля Твоя. Аминь.
23 июля (воскресенье) 1928 г.
(из журнала «Невский духовный вестник» 1988, № 1, 1989, № 3)
СЛОВО В НЕДЕЛЮ 16-ю ПО ПЯТИДЕСЯТНИЦЕ
Братия! Притчи Господа раскрывают путь в Божественное царство. Раскрывая путь, некоторые из них затрагивают какую-нибудь одну сторону этого пути, другие же охватывают весь путь человеческой жизни, ведущий к тому же Царству Небесному. К последним притчам относится и сегодняшняя притча о талантах.
Это — редкое иносказание по широте своей мысли. Оно определяет основу, на которой должна быть построена человеческая жизнь, если она хочет достигнуть вечного царства.
Братия! Усугубьте свое внимание и проверьте себя — правильно ли у вас идет построение жизни для достижения блаженной вечности?
Содержание притчи вам хорошо известно. «Человек... призвал рабов своих и поручил им имение свое»,— начинает свой рассказ Евангелие (Мф. 25, 14).
Так Господь наделяет людей своих. Он раздает им «имение Свое». «Имение», раздаваемое Богом, есть дары Бога. Это — дары Божественного Духа, и на человеке, одаряемом этими дарами, отображается Божественный образ. Ведь человек и создан по образу Божию! И человеческая душа поэтому отображает Божественные черты.
Эти черты — как разбрызганные по всей Вселенной блики Божественного естества. В каждой отдельной душе они отражают тот же сверкающий луч Божества, в призме которого видны черты Божественного Духа. Черты Божественного Духа, отраженные в человеческой душе, мы и называем способностями души. Это и есть «таланты» притчи. При этом Бог оделяет души своими дарами, т. е. способностями души по силе душ.
Притча далее рассказывает: «и одному дал он пять талантов, другому два, иному — один; каждому по его силе» (Там же, 15).
Наделение души талантами по ее силе означает, что Господь по Своему предвидению дает душе такое количество даров, какое она при нормальном развитии может вместить, т. е. выявить, осуществить.
При таком одаровании Господь руководствуется любовью ко всем разумным тварям. В разнообразии наделения вовсе не выражается предпочтение одних другим, а одинаковость снисхождения любви. Всякий получает максимум того, что он окажется способным выявить. Здесь нет несправедливости и неравенства наделяемых. Их неравенство только кажущееся и внешнее: один получает два, а другой — пять талантов. Но так как таланты даются «по силе», то каждый имеет для себя максимум — всю полноту наделения дарований, т. е. переводя на язык обыденной жизни, каждый имеет всю полноту своего счастья и полноту довольства жизнью.
Итак, распределение Богом «Своего имения», или Божественных даров, или способностей души происходит в пределах их возможной реализации человеком. Отсюда ясна задача человеческой жизни — свободное раскрытие всех сил духа, чтоб полнее и ярче выявить в себе отблеск Божественного естества и тем обеспечить душе ее влитие в Божественное. Чем полнее душа раскроет свои силы и способности, тем будет больше гарантия ее влития в Божественное.
Идеальным раскрытием души будет такое ее состояние, когда все ее силы получат полное развитие, когда раскрытое душой будет равно заложенному.
Притча указывает на этот идеал, когда «получивший пять талантов... приобрел другие пять талантов... также и получивший два таланта приобрел другие два» (Там же, 16–17).
Божий дар или «таланты» в человеке остаются всегда самодавлеющими, но сам человек, свободно раскрывая свою личность по Божественному образу, может и должен приумножить данные ему таланты. При этом идеальное приумножение талантов будет только в пределах заложенного Богом,— не больше, не меньше,— ибо приобретение есть только выявление заложенного Богом. Человек не может стать выше Творящего Бога и создать больше того, что дано в Его творческом акте.
Вот, братия, как должна душа растить свои таланты для влития в Божественную стихию. В этом и заключается смысл и завершение человеческой жизни. В этом — предел человеческих исканий и полнота человеческого счастья — блаженства.
А теперь, братия, обратимся к нашей грустной земле. Что делается здесь? Как раскрываются Божьи дары и как приумножаются данные Богом таланты? Разве не один ответ на эти вопросы: «горе нам... горе нам... горе нам...».
Все извращено, все перетасовано до неузнаваемости, забыто и брошено Божье! Свои цели, свои пути... Кто помнит о Божьих талантах? Где взращивание их? Вместо торжества вечного идет жалкая гонка за пустым и обманным. И банкротством иллюзий кончается жизнь!
Первая и коренная ошибка нашей жизни в том, что человек отрывает свою душу и жизнь от своего центра и источника сил — от Бога. Человеческая душа питается Божьим «имением», и поэтому все корни жизни души уходят в Бога. Однако по греховной самости человек сделал самого себя центром жизни. И в человеческом понятии жизнь стала только — «моя», душа — «моя», силы и способности души — «мои»... Полное кружение самости! Жизнь кружится вокруг ложной оси, становится абсурдной и кончается кошмаром.
За этой роковой ошибкой, как ее логическое следствие, приходит и вторая. Раз были оборваны нити, связующие с Богом, то сейчас же была извращена задача жизни. Не только извращена, но и брошено выявление Божественного образа в раскрытии сил души.
Мысль о Божественном образе человеческой души стала теперь чем-то совсем отвлеченным. Никто не реализует ее практически. Кто же думает теперь об этом? Поищите. Трудная задача. При самостном верчении жизни «все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу» (Флп. 2, 21).
За второй ошибкой жизни, когда поставлены ложные цели жизни, тянется и третья. Извращение жизненной задачи ведет за собой извращение самого наполнения жизни. Если задача жизни — выявление Божественного образа, то жизнь должна наполняться заботой о душе, о ее правильном развитии и избежании ее порчи.
А когда задачей жизни ставится получше обставить свою жизнь, тогда центр усилий перемещается с забот «о себе», т. е. о своем внутреннем, о душе, на заботы «для себя», т. е. заботы о внешнем.
Разве в воспитании детей ставится задача формирования души, воспитания личности в ея Богоуподоблении, в сознании ответственности жизни пред Всемогущим Творцом? Нисколько. Ставится задача (чаще вовсе никакой задачи не ставится) лишь «в люди вывести», а для этого развить в ребенке соответствующие способности. Ребенка готовят «на инженера», «на доктора», «на агронома», но вовсе не «на человека».
А в жизни уже взрослых людей разве преследуются цели роста души и выявления в ней Божьего образа? Разве все устремления жизни не направлены на внешнее: «пробить дорогу», «завоевать положение», «обеспечить и обставить себя» и т. д. Конечно так! Вся жизнь в этом! На это казалось бы толкает беспощадная логика жизни. Развиваются, если так можно выразиться, прикладные способности души, нужные для внешней жизни, а самая основа души глохнет, парализуется и искажается.
И, наконец, совершается последняя ошибка человека, как результат ложного наполнения жизни. Это — жизненная однобокость. Развивается лишь одна из сторон жизни души и нет полноты ее расцвета.
В душе культивируется ориентировка на земное: знание вещи, погоня за вещью, удовлетворение чувственно-приятного, ловкость житейского жонглирования вещами и прочие качества человека, устраивающего свою жизнь. Никому даже в голову не приходит привить душе жажду истины, порыв в свет, поиски правды, радости чистоты души, силу ответственности и долга, остро-чуткую совесть и длинный ряд перлов здоровой души, таких как мягкость, ласковость, чуткость, нежность, скромность, верность...
Где они? Кто растит и поливает их? Где души, сияющие их многогранным блеском? Нет их, нет их!
Души загнаны в круг вещей и стремятся к их обладанию. И сами души овеществились и стали частью вещи. И вне вещей вы не ищите души. Ничего не найдете! Жалкая метаморфоза!
Создалась однобокость душ — эгоистично-вещноузких, грубо расчетливых, грязно-чувственных и до ужаса тупых, ограниченных, пляшущих свою жалкую пляску услаждения вещью и не видящих за ней ровно ничего.
Тоже и в жизни в целом. И здесь поглощение вещами! Эта однобокость так разительна, что вне практики жизни и значит вне вещи, люди не представляют себе жизни вообще. Дело доходит до того, что всякая попытка отказаться от наполнения жизни вещами объявляется манией, кликушеством и т. п.
Отсюда — узость жизни, вихлянье ее по узкой стежке вещизма: «мое... мне... для меня». Все это приводит к полному искажению души, сбившейся с широкого, светлого пути.
Братия, таковы основные ошибки человеческой жизни! Если мы оценим их с точки зрения притчи о талантах, с точки зрения выявления в душе Божественного образа, то разве не вырвется у нас вздох скорби, как и ранее: «горе нам... горе нам... горе нам». Все у нас извращено... Божье забыто и брошено!
Божьи таланты... Какие Божьи таланты? Кто думаете них? Кто их взращивает и приумножает? Кто помнит об ответственности жизни пред Домовладыкой? Кто собирается к ответу? Кто подсчитывает, как идет его жизненная «купля» и наращивается ли богатство души, которое неминуемо надо будет отдать по принадлежности. Горе нам... горе нам!
А приговор нам готов. Он уже произнесен: «возьмите у него талант... у неимущего отнимется и то, что имеет... А негодного раба вы бросьте в тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Там же, 28–30). И приговор входит в силу. «Возьмите у него талант... у неимущего отнимется и то, что имеет...». Так отнимаются у нас дары Духа. Человек замечает в себе образ Бога, лишается Его силы, и жизнь обрекается на жалкое нищенство!
Приговор входит в силу. Разве души, лишенные даров Духа, не нищи, не оголены? Разве они не трепыхаются в безрадостной пустоте?
«У неимущего отнимется...» И лишенный талантов — даров Духа — скользит вниз, в самоуничтожение. Это — факт жизни! Это — исполнение приговора!
И вторая часть его: «негодного раба выбросьте во тьму внешнюю...» Ее исполнение наступает теперь, и с трепетом ощущается ее завершение.
Души, лишенные даров Света и окутанные стихией тьмы, уже и теперь не имеют внутреннего светлого довольства. Вечно тревожные, ищущие непрерывного внешнего движения, чередования впечатлений, в ненасытной погоне за удовлетворением своих желаний, они уже, как обреченные, остаются в какой-то внутренней бездомности, оголенности, оторванности от фундамента жизни, и крыло тьмы набрасывает на них свою тень. Вот почему эти души лишены радости, и печать опустошенности ложится на них как клеймо тьмы.
Лучшие из этих душ видят надвигающееся на них царство тьмы, свою невозможность слиться со Светом, и холод отчаяния леденит их. Отсюда жалобы на неподготовленность к смерти. Они есть признание того, что жизнь прошла в иной стихии, чуждой Божьего Света. Что же готовится душе? Конечно тьма, рабству которой была отдана жизнь. Предощущается справедливый приговор: «а негодного раба выбросьте в тьму внешнюю». Так завершается ниспровержение Божьего закона!
Братия! Вот как значительна притча о талантах. Она — программа жизни. Хочешь полноты жизни? Хочешь внутреннего довольства и радости? Хочешь быть в радостной вечности?
Так не отрывай своей жизни от ея источника — Бога. Приими от Него таланты — Божьи дары! Выяви и усугубь их своим возделыванием! Раскрывай и упрочивай в себе Божеское!
Если же ты забыл об ответственности и о назначении твоем в жизни, если ты топчешь свою самостную тропку и доволен, что ты сам строитель своей жизни, так сам и расплачивайся за это греховное искривление. Расплата горькая: «Плач и скрежет зубов» в темной вечности.
Убойтесь же, братия! Бросьте кривые пути! Они бесплодны, ведут к смерти, в вечную тьму.
Возделывайте душу! Растите таланты! Откройте в себе Божий образ! Умножайте таланты!
И когда придет час правосудия и откроются двери блаженной вечности, вы услышите голос Домовладыки: «...рабе благий и верный! ...вниди в радость Господа твоего...» (Там же, 21—25).
Стремитесь же! Войдите! Аминь.
Фонд памяти мучеников и исповедников Русской Православной Церкви
Древо. Открытая православная энциклопедия
Лит.:
- Красная газета. Л., 1925. 29 марта; 1926. 16 марта;
- Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви (1917-1945). П., 1977. С. 348, 349, 452, 591;
- Мануил. Русские иерархи, 1893-1965. Т. 2. С. 370-371;
- Лебедев К., прот. Еп. Шлиссельбургский Григорий (Лебедев) // С.-Петербургские ЕВ. 1990. № 5. С. 73-75; Акты свт. Тихона. С. 302, 450-451, 565, 576, 581, 586, 672, 854-855, 970;
- Иоанн (Снычев). Церк. расколы. С. 158, 160, 178-180, 182;
- Шкаровский М. В. Иосифлянское движение и оппозиция в СССР (1927-1943) // Минувшее. 1994. Вып. 15. С. 448, 449;
- он же. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995. С. 119, 141;
- он же. Иосифлянство: течение в РПЦ. СПб., 1999. С. 15, 18, 19, 22, 175, 177, 282, 295, 312;
- Антонов В. В. Мат-лы к биографии // Григорий (Лебедев), еп. Шлиссельбургский. Проповеди. Письма к духовным чадам. М., 1996;
- За Христа пострадавшие. Кн. 1. С. 338-339;
- Черепенина Н. Ю., Шкаровский М. В. Справочник по истории правосл. мон-рей и соборов г. С.-Петербурга 1917-1945 гг. СПб., 1996. С. 10; С.-Петербургская епархия в ХХ в. С. 121, 122, 132, 223, 232;
- Феодосий (Алмазов), архим. Мои воспоминания: Записки соловецкого узника. М., 1997. С. 63, 202;
- Синодик С.-Петербургской епархии. С. 7-8;
- Осипова И. И. «Сквозь огнь мучений и воды слез…». М., 1998. С. 230, 266.