Доклад Преосвященного митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия. Об отношении Церкви к мученичеству

Доклад Преосвященного митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Председателя Комиссии по канонизации святых «Об отношении Церкви к подвигу мученичества», представленный на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви 25 марта 1991 года.

1. ПОНЯТИЕ «МУЧЕНИЧЕСТВО», «МУЧЕНИК» В СВЯЩЕННОМ ПИСАНИИ.

Греческие слова marturia, martuj означают «свиде­тельство» и «свидетеля» о каком-либо факте или событии в области права, истории или религии (Ис. 20,16; Втор. 5, 20; Пс. 88, 35–38). Русский перевод их словами «мучени­чество», «мученик» имеет в церковном словоупотребле­нии специальный оттенок — «свидетельство об Истине страданиями за веру». С таким понятием мы встречаемся в Ветхом Завете при описании гонения Антиоха Эпифана (2 Мак. гл. 6–7).

В Новом Завете слова marturia, marturion, martuj приобретают значение преимущественно именно мучени­ческого свидетельства о Христе, Который есть «путь и ис­тина и жизнь» (Ин. 14, 6) — свидетельства о непреходящей ценности жизни во Христе и со Христом, о радости быть всегда с Ним, о готовности пребывать всецело верным Ему даже до смерти, быть «свидетелем верным» (Откр. 2, 13) в исповедании Его Имени (Мф. 10, 32).

Полнота свидетельства о Боге раскрывается в Лично­сти и искупительном подвиге Господа Иисуса Христа, Ко­торый «на то родился и на то пришел в мир, чтобы свиде­тельствовать о истине» (Ин. 18, 37). Христос и есть «Свиде­тель верный и истинный» (Откр. 3, 14). Исповедание Сына завершается в свидетельстве о Нем Духа Святого, Духа Ис­тины, Утешителя (Ин. 15, 26; 1 Ин. 5, 6–7), Освятителя Церкви (св. Кирилл Иерусалимский).

Господь Иисус Христос завещал проповедовать «Еван­гелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам» (Мф. 24, 14). По Вознесении Своем Спаситель, выполняя Свое обетование (Ин. 12, 32), поставляет во сви­детельство Себя святых апостолов (Деян. 1, 8). Служение апостолов есть свидетельство о Жизни и Воскресении Хри­ста (Деян. 1, 22; 2, 32; 3,15), целожизненный подвиг веры и исповедничества (1 Тим. 6, 12—–13). Именно свидетелями Христовыми осознают себя и сами апостолы: не случайно на место предателя Иуды избирается Матфий — свидетель Его Воскресения (Деян. 1, 22–26); свидетелями называют себя апостолы Петр (1 Петр. 5, 1) и Иоанн (Ин. 19, 35; 21, 24; 3Ин. 12; Откр. 1,9); Своим свидетелем называет Гос­подь и апостола Павла (Деян. 22, 15; 26, 16). Свидетелем Спасителя называет апостол Павел и первомученика Сте­фана (Деян. 22, 20), хотя тот и не был, подобно апостолам, свидетелем жизни Христовой, а только «увидел славу Божию и Иисуса» в час своей мученической кончины (Деян. 7, 55). Действительно, будучи первомучеником, архидиа­кон Стефан продолжал апостольское служение, свидетель­ствуя о Христе своею кровью. Свидетельство-мученичество Стефана подготавливает распространение Церкви (Деян. 8, 1,4) и обращение Павла (Деян. 22, 20).

Со смертью Стефана начинается новый период испо­ведания Бога. Отныне свидетельство Слова Божия стано­вится подлинным мученичеством-свидетельством кровью.

В Откровении святого Иоанна Богослова, этой поис­тине книге мучеников, воздается слава мученикам, свиде­тельствующим об Иисусе: мученики победили диавола «кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлю­били души своей даже до смерти» (Откр. 12,11). Именно в Апокалипсисе происходит трансформация общего смысла «свидетельства», «свидетель» к более определенному смыслу — «мученичество», «мученик». Ибо Небесный Ие­русалим, этот Храм Божий, для святого апостола Иоанна созидается в конце истории не только проповедью Еванге­лия (как у апостола Павла в 1 Кор. 3,10–17), но и кровью мучеников.

Путь к славе Божией лежит через мученичество — сви­детельство веры, освященное кровью, и этим славным пу­тем пойдет теперь Церковь. Свидетельство о Христе в ши­роком смысле есть прославление Бога и в жизни и в умира­нии («живем ли — для Господа живем; умираем ли — для Господа умираем» — Рим. 14. 8), прославление «и в телах и в душах, которые суть Божии» (1 Кор. 6,20). Это свидетель­ство может осуществляться христианами различно. Свиде­тели о Христе — это и праведные люди, поступающие по всем заповедям и уставам Господним беспорочно (Лк. 1,6), служащие Богу постом и молитвою день и ночь (Лк. 2, 37); это и монашествующие — «добровольные мученики», ве­дущие постоянную невидимую брань против страстей и похотей, против духов злобы; это и исповедники, много в своей жизни претерпевшие за благовестие Христово; это и страстотерпцы, подобные святым Борису и Глебу; это, наконец, и мученики в более тесном и более привычном смысле, пострадавшие «даже до крове».

II. ГОНЕНИЕ НА ХРИСТИАН В РИМСКОЙ ИМПЕРИИ.

Историю гонения на христианство можно рассматри­вать начиная с евангельского повествования о Христе. Тог­да же, собственно, и определилась природа этих гонений: с одной стороны — неприятие христианства политической системой «века сего», и, с другой стороны религиозное не­приятие христианства приверженцами иудаизма.

Другими словами, все последующие гонения в той или иной мере имели в этом причину: христианство преследо­валось по политическим и религиозным соображениям.

Римляне смотрели на религию, как на одну из госу­дарственных функций, из государственных соображений они оставили покоренным народам их богов, мирно ужива­ющихся с их собственными; иудеи также получили свободу вероисповедания, хотя их религия отрицала все другие. Принятие же и распространение «недозволенной рели­гии», к числу которых римляне отнесли вместе с другими тайными восточными культами также и христианство, счи­талось в глазах закона государственным преступлением.

Первое гонение воздвиг на христиан император Не­рон после пожара Рима (64 год). Это гонение не было про­должительным и охватило не все области Римской импе­рии. Однако в историю христианской Церкви оно вошло как одно из самых страшных — причина этому, по-видимо­му, кроется в его внезапности со стороны римских властей и неподготовленности к этому христиан. Среди мучеников Неронова гонения были святые апостолы Петр и Павел,

Второе гонение было при Домициане (81–96 гг.). Го­нимых обвиняли в «безбожии», т. е. отрицании государст­венной религии. Это обвинение направлялось против иу­деев и тех, кто «впал в обычаи иудеев», т. е. христиан. По свидетельству Егезиппа (Евсевий, Церковная история), Домициан по политическим подозрениям потребовал к се­бе двух родственников Христа, внуков Иуды, брата Иису­сова, и после того как увидел их мозолистые от работы ру­ки и услышал от них, что Царство Христово не от мира се­го и наступит только в конце мира, отпустил их как неопас­ных простецов.

Среди многочисленных христианских мучеников это­го гонения, согласно «Церковной истории» Евсевия, выде­ляется Флавия Домицилла, жена консулария Флавия Кли­мента, которая в 95 году была сожжена за свою веру. Ко времени этого гонения предание относит и ссылку апосто­ла Иоанна Богослова на остров Патмос.

Два вышеуказанных гонения были лишь предвестни­ками грядущей длительной и систематической борьбы про­тив христиан, которая началась с императора Траяна (98–117гг.). Распоряжение этого правителя гласило: «Христиан не нужно нарочито разыскивать: но если их указывают и приводят, то их нужно наказать, причем, однако, кто гово­рит, что он не христианин и это доказывает самим делом, т. е. поклонением нашим богам, вследствие такого раскаяния должен быть отпущен без наказания, хотя бы и оставался в подозрении касательно прошлого».

Положение христиан в империи, вследствие этого ука­за, сделалось таковым, что всякий христианин уже по сво­ему наименованию считался преступником, хотя преступ­ление считалось полным и достаточным смерти только в случае, если обнаруживалось уклонение от жертвоприно­шения государственным богам.

В это третье гонение претерпели мученическую смерть епископ Симеон Иерусалимский, сын Клеопы и преемник Иакова (ок. 109 г.), и святитель Игнатий Богоносец (107 или 116 гг.).

Вполне стояли на почве Траянова эдикта и императо­ры Адриан (117–138 гг.), Антоний Пий (138–161 гг.), Марк Аврелий (161–180 гг.) и его сын Коммод (180–192 гг.). При двух последних претерпели мученическую кончину аполо­гет Иустин Философ (166 г. в Риме) и епископ Поликарп Смирнский (в 155 или 166 гг.). Евсевий говорит о сильном гонении в это время в Лионе и Вьенне.

Септимий Север (193–211 гг.) был к христианам более терпим: один раб, христианин Прокул, исцелил его от тяж­кой болезни, помазав его елеем, а кормилица его сына бы­ла христианка. В это время гонения сохраняются только в окраинных областях империи. Так в Александрии постра­дал мученик Леонид, отец Оригена, рабыня Потамиена со своей матерью Марцеллой; в Африке — мученики нумидийского города Сцилиты, карфагенянки Перпетуя и Фелицитата. Почти вполне прекратились гонения на христи­ан при Каракалле, Гелиогабале, Александре Севере.

Однако при Максимине Фракийце (235–238 гг.) гоне­ние вспыхнуло с новой силой. Этот император, оставив по­литику Траяна, решил, систематически проводя преследова­ния, довести христианство до полного уничтожения. С этой целью он приказал истребить христианское духовенство. Только слабость авторитета императора и его ранняя кончи­на воспрепятствовали исполнению этого намерения.

Преемники Максимина, арабы Гордиан и Филипп, ос­тавляли христиан в покое. Деций (249–251 гг.) вновь взял­ся за исполнение плана Максимина. Христиан повсемест­но предавали пыткам и казням. Тогда появились целые группы так называемых lapsi (отпавших), которых, смотря по форме их отречения, делили на thurificati или sacrificati (приносивших жертву курения изображению императора), libellatici (покупателей подложных свидетельств, что они, будто бы, приносили жертву) и facientes (таких, которые да­вали ложные показания в протоколах). Не менее многочис­ленны были и истинно верующие, пострадавшие за Христа.

При императоре Галле (251–253 гг.) преследование христиан затихло, но при Валериане (253–260 гг.) оно вспыхнуло с новой силой. Тогда пострадали сщмч. Киприан Карфагенский, а также папа Сикст Римский вместе со своим диаконом Лаврентием. Сын и преемник Валериана, Галлиен (260–268 гг.), отменив указы своего отца, возвра­тился к Траяновой политике, которая с этого времени оста­валась в силе до Диоклетиана (284–305 гг.). В государст­венной системе империи, которую ввел Диоклетиан, сам он стал во главе как dominus, по своему достоинству имею­щий право на богоподобное почитание, как олицетворение высшего божества. Гонение Диоклетиана вошло в историю Древней Церкви как самое жестокое. Его решено было на­чать с войска.

В 298 году император по настоянию кесаря Галерия из­дал указ, чтобы все войска совершили жертвоприношения. Следствием этого был массовый уход христиан с военной службы. В Тингисе (Тангере), в Африке, один христианин, воин Марцелл, сбросил с себя пояс, копье и меч, когда до него дошла очередь принести жертву, и, обличая идолослужение, воскликнул: «Отселе я перестаю служить вашим императорам». Он был казнен.

Вторым эдиктом, изданным также по настоянию Галерия в 303 году; запрещались богослужебные собрания, кни­ги Священного Писания повелевалось отбирать и сжигать, церкви разрушались, все христиане, отказавшиеся от жерт­воприношения, лишались своих должностей и граждан­ских прав. Любые политические возмущения в провинциях уже одряхлевшей империи приписывались действию хрис­тиан. Спешно, один за другим, издаются еще три эдикта, из которых первым предписывалось заключать в тюрьму ду­ховных лиц, вторым и третьим все христиане обязывались к принесению жертв. По всему государству (за исключени­ем Британии, Галлии и Испании, где управлял благораспо­ложенный к христианам кесарь Констанций Хлор, отец святого Константина Великого), в силу этих эдиктов нача­лось яростное гонение на христиан.

Кроме Галерия особенной яростью к истреблению христианства пылал соправитель Диоклетиана Максимиан. По одному сказанию, он приказал истребить целый, состоявший из христиан, военный легион, так называе­мый «фиваидский легион», с его начальником святым Марцием.

После того как в 305 году Диоклетиан и Максимиан удалились от управления, Галерий, став верховным импе­ратором, продолжил гонения с удвоенной силой. Север и Максимиан Даза, которых он назначил кесарями, поддер­живали его в этом. Чтобы принудить христиан против сво­ей воли к отречению, прибегали даже к таким средствам, как окропление съестных припасов жертвенным вином и жертвенной водой.

Наконец, даже среди самих язычников пробудилось отвращение к жестоким и все более усиливавшимся мерам гонения на христиан. Галерий, перед кончиной, страдая от мучительной болезни, отменил некоторые меры преследо­вания и просил христиан молиться за него. Эдикт от 311 го­да принес христианам веротерпимость, хотя и не полное признание за ними гражданских прав.

Следующий верховный император Лициний и его со­правители, Максимиан на востоке и Максентий на западе, пытаются возобновить гонения, однако уже в 312 году Максентий потерпел поражение от своего западного со­перника святого Константина, который в 313 году издает в Медиолане (Милане) эдикт веротерпимости для всех рели­гий в государстве.

По всей империи произошел поворот в пользу хрис­тианства. Небольшой перерыв в этом направлении был при Юлиане Отступнике (361–363 гг.), однако со смер­тью последнего христианство в империи возобладало со­вершенно.

Христианство победило своего гонителя не физичес­кой силой, но по Божественному смотрению в силу уже са­мого факта гонений. Кровь мучеников становилась семе­нем для возрастания новых христиан. История прекрасно выявила один закон: христианство всегда оставалось побе­дителем любой воздвигнувшей на нее гонение власти и идеологии. Любая власть в истории, подписывавшая эдикт о гонениях на Христа, по существу сама себе подписывала приговор. Гонимые победили, и так было всегда, во всю ис­торию христианства, и по обетованию Спасителя будет впредь, ибо врата адовы не одолеют Церкви Христовой (Мф. 16,18).

III. ЗНАЧЕНИЕ МУЧЕНИЧЕСТВА В ЭПОХУ ГОНЕНИЙ.

Первый период истории Церкви — от ее рождения в день Пятидесятницы до Миланского эдикта святого Кон­стантина Великого (313) — это эпоха постепенного распро­странения Церкви по всему Римскому государству не толь­ко без всякой поддержки со стороны мирских сил, но даже при трехвековом антихристианском противлении язычес­кой империи — и при таких условиях Церковь завоевала се­бе твердую почву в мире. Враждебный ей мир она победила отчасти через творения своих апологетов, но главным обра­зом через подвиг мучеников и исповедников.

Языческий мир ненавидел и гнал христиан, так что почти в течение трех столетий жизнь Церкви измерялась кровью мучеников. В разные годы, в зависимости от поли­тических условий и от иных причин, их было то меньше, то больше, но цепь их не прерывалась никогда.

Дошедшие до нас мученические акты и описания го­нений показывают, как реагировала Церковь на эти гоне­ния. Они вскрывают значение мученичества и объясняют нам, почему именно в мученичестве осознала Церковь са­мое сильное доказательство истины христианства. Муче­ник в Христовой Церкви — это борец (aulhthj), его подвиг — это свидетельство его убеждений в истинности воскресения Христа из мертвых и победы над смертью.

С особой отчетливостью выражено такое переживание мученичества св. Игнатием Богоносцем. Ведомый под аре­стом в Рим, чтобы претерпеть там казнь, он пишет посла­ние в Рим, прося не делать попыток спасти его: «Дайте мне стать пищей зверей и посредством их достигнуть Бога. Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтобы я сделался чистым хлебом Христовым... Живой пишу вам, горя желанием умереть. Моя любовь распята... и живая во­да, струящаяся во мне, говорит: иди ко Отцу... Не хочу бо­лее жить этой земной жизнью... Хлеба Божия желаю, Хле­ба небесного, Хлеба жизни, Который есть Плоть Иисуса Христа, Сына Божия... и пития Божия желаю — Крови Его, Которая есть Любовь нетленная и Жизнь вечная» (Св. Иг­натий Богоносец. Послание к римлянам, 4, 7, 8).

В этих словах светлая, всепобеждающая уверенность в победу, одержанную Христом над смертью, и в превосходстве подлинной жизни — с Ним и в Нем — над жиз­нью этого мира, «образ которого проходит».

О высоте подвига мучеников в истории древней Церк­ви свидетельствует уже то, что Сам Господь Иисус Христос назвал Себя martuj — «Свидетелем верным» (Откр. 3,14; 1,5) и на апостолов полагает служение быть Его свидетелями — marturej (Деян. 1, 8; ср. 26, 16—22). И апостол Иоанн на­зывает свою миссию «Свидетельством Иисуса Христа» (Откр. 1, 2). Таким образом, мученичество являлось про­должением апостольского служения в мире.

Почти никто из образованных жителей Римской импе­рии не верил в идолов, поклонения которым требовали от христиан. Своим отказом исполнить это требование хрис­тиане показывали, что они — почти одни — принимали их всерьез. Даже во внешнем, политическом культе идолов они видели власть диавола, оторвавшего мир от знания единого истинного Бога и заставившего его почитать исту­канов. Но Христос пришел, чтобы освободить мир от этой власти, и потому — в свете этой борьбы — само язычество представало во всем своем страшном религиозном значении как царство лжи, как бесовское наваждение, с которым хрис­тианские мученики вступали в смертельное единоборство, становясь преемниками апостольского служения, являясь свидетелями полной истины, открытой во Христе. Муче­ники предлагали свою кровь для доказательств той истины, в которой они были убеждены, которая для них — «свиде­телей» — имела очевидность факта.

К какому бы из дошедших до нас текстов мы ни обра­тились, будь то послание Лионских христиан в Малую Азию, описывающее гонение в Галлии в 165 г., мученичест­во св. Поликарпа Смирнского, описанное у Евсевия (Цер­ковная история, IV, 15), или же краткие «акты» святых Иустина, Киприана, Исхлисских мучеников, смысл их всех сводится к одному: смерть каждого мученика есть вечно со­вершающаяся победа Иисуса Христа, Который «смертию смерть попрал». И потому прославлением мучеников пола­гает Церковь начало прославлению святых; каждый из них есть «свидетель», а их кровь, по выражению Тертулиана, — семя, обещающее новые всходы.

Относительно почитания святых мучеников положи­тельно можно утверждать, что в первой четверти II века оно было уже делом принятым. Соответствующее известие на­ходится в современных событию актах о мученичестве свя­того Игнатия Богоносца, который пострадал при импера­торе Траяне в 107 или 116 году. Следовательно, начало тако­го почитания должно быть отнесено к последней четверти I века или даже ко времени, непосредственно следовавше­му за первым гонением христиан со стороны императора Нерона (т. е. после 64 г.).

В упомянутых мученических актах святителя Игнатия сообщается: «Проводя несколько дней над его гробом в пении гимнов, христиане положили и впредь воспевать жизнь и страдания его, а при воспоминании о нем прославлять Господа» (Th. Ruinarti, monachi benedectini, Acta sanctorum sincera, 1, 48), а несколько ниже в том же источнике гово­рится, что мощи святого были «неоценимым сокровищем» для верующих по причине «благодати, обитавшей в муче­нике» (Th. Ruinarti, Op. cit, 1, 68—69).

Есть и другие свидетельства о почитании в Древней Церкви останков святых как тел, причастных благодатному действию Духа Божия. Так Евсевий Кесарийский приводит послание Смирнской Церкви к Филомелийской по поводу мученической кончины святого Поликарпа (ок. 155 гг.). В нем говорится, что проконсул, по совету иудеев, сокрыл те­ло Поликарпа, чтобы оно не стало предметом поклонения христиан, но «мы собрали кости его... и положили их, где следовало. Туда, как только можно будет, мы станем соби­раться с веселием и радостью — и Господь соизволит нам праздновать день его рождения (geneuliou) (Евсевий Кесарийский. Церковная история, IV, 15).

Характерен взгляд на кончину мученика, как на день рождения его (natalitia), т. е. день вступления в лучшую жизнь. Этот взгляд был причиною того, что церковный ка­лендарь впоследствии совершенно не имел дней рождения святых, за исключением Божией Матери и Иоанна Крести­теля, причем даже эти дни рождения стали признаваться сравнительно поздно. Празднование памяти мучеников со­стояло главным образом в совершении агап (по возможно­сти на местах их кончины или погребения), которые назы­вались agapae natalitiae. Совершалась евхаристия с особен­ным чином благодарения за мученика, читались деяния о его страданиях, и потому самим житиям мучеников было усвоено на Востоке название «пролог», т. е. вступительное чтение или синаксарь, т. е. чтение на торжественных собра­ниях, а на Западе — legenda, т. е. подлежащее прочтению.

Наряду с мучениками в Церкви эпохи гонений почита­лись также исповедники, т. е. те верующие, которые испо­ведали Христа, претерпели за веру пытки, истязания или ссылку и заключение, но умерли естественной смертью (см. Церковную историю Евсевия, V, 2, 3). По словам св. Иоанна Златоуста, «мучеником делает не только смерть, но душевное расположение; не за конец дела, но и за намере­ние часто сплетаются венцы мученичества» (Творения, т. 2, СПб., 1896, с. 732).

Однако здесь было различие: пострадавшие за Христа до смерти члены Церкви вносились в списки святых без ка­кого-либо исследования их жизни, а уже в силу их подвига — очищения мученической кровью, исповедники же, соглас­но свидетельству святого Киприана Карфагенского, разде­лялись на два класса: умиравшие вскоре после перенесен­ных ими страданий были приравниваемы к мученикам (св. Киприан Карфагенский. Послание 27, 2. PL, IV, 328); жив­шие более или менее долго после них могли быть причтены к лику святых, если и последующую свою жизнь они про­водили вполне праведную (см. Послание св. Киприана, 5, 3; 6,4-5. PL, IV, 234, 237-238).

Не могли, естественно, быть причислены к святым по­страдавшие еретики или схизматики.

Епископ Аполлинарий Иерапольский свидетельствует о позиции Церкви применительно к мученичеству монтанистов: «Если члены Церкви, призванные к мученичеству за истинную веру, встречаются с так называемыми «муче­никами», последователями фригийской ереси (т. е. монтанизма), они держатся особо и умирают, не входя с ними в общение» (Евсевий Кесарийский. Церковная история, V, 17, 20-21).

9-е и 34-е правила Лаодикийского собора (ок. 343), не­сомненно отражающие уже сложившееся церковное воз­зрение, прямо называют скончавшихся не за кафоличес­кую веру лжемучениками и возбраняют (под угрозой отлу­чения) членам Церкви посещать места их захоронений с какой бы то ни было целью [1]*.

Следует также указать, что Церковью, как правило, не признавались мучениками христиане, намеренно добив­шиеся смерти своим вызывающим поведением (см. Бла­женный Августин. Col lat. cum. Donatistis, III, 25).

Так, епископ Карфагенский Менсурий (нач. IV в.) за­прещал своей пастве посещать в темницах тех, кто попадал туда из-за оскорбления язычников, а Эльвирский Собор, бывший в 305 году, прямо постановил, что убитые в похо­дах при разрушении языческих капищ и идолов не должны быть признаваемы мучениками.

Св. Григорий Богослов писал: «Закон мученичества: щадя гонителей и немощных, не выходить на подвиг само­вольно, но выйдя — не отступать, потому что первое — дерзость, а второе — малодушие» (Творения, ч. ГУ, М., 1844, с. 57).

IV. МУЧЕНИКИ ПОСЛЕ МИЛАНСКОГО ЭДИКТА.

Мученики, прославившие Бога после Миланского эдикта и до начала XX века, могут быть разделены на пост­радавших от язычников, иноверных, инославных и атеис­тов. Языческие гонители — это прежде всего императоры, соправители или соперники святого Константина Велико­го, бывшие у власти до установления его единодержавия, а через некоторое время — Юлиан Отступник. О последнем нужно сказать, что он не был гонителем в прямом смысле: гонения, бывшие в его короткое царствование, формально не были легальными и совершались, так сказать, в поряд­ке самосуда. За пределами Римской империи самыми жес­токими гонителями были персы (IV–Vвв.). Известны слу­чаи мученичества от рук готов-язычников (например, св. Савва, 15 апреля). Первые мученики на Руси, варяги Феодор и Иоанн, погибли от рук язычников (12 июля). Языч­никами были и монголо-татарские завоеватели Руси (при­мерно первое столетие ордынского ига). От золотоордынцев пострадали св. Михаил Черниговский с боярином Феодором (14 февраля). От иудеев пострадали святые Арефа (24 октября), Евстратий (28 марта), младенец Гавриил Белостокский (20 апреля). В первые века исламской эры в мусульманском мире преобладали арабы, которые и про­явили себя как гонители христианства. Впоследствии ис­лам принимают и другие народы и племена: персы, тюрки, татары. На многие века мусульмане становятся главными гонителями христианства. От них страдают греки, запад­ные христиане (в Северной Африке и в Испании), армяне, грузины, русские, болгары, сербы, румыны. Необходимо заметить, однако, что чудовищные геноциды XX века — армянская резня 1915 года и истребление греков в 1922 го­ду — были произведены не мусульманскими традициона­листами, но очень далеко отошедшими от религиозного мировоззрения революционерами — «младотурками» и кемалистами.

Ряд гонителей-еретиков начинают ариане. Гонения производились императорами-арианами Констанцием и Валентином, за пределами империи — арианствующими готами. Были отдельные случаи мученичества от других еретиков и схизматиков, например, святой священномуче­ник Ипатий Гангрский пострадал от новациан (31 марта). В VIII˗IX вв. очень многие православные пострадали от иконоборцев.

Волна гонений на Православие прошла при императоре-униате Михаиле Палеологе (XIII в.). Особенно постра­дали афонские монахи: преподобномученики Ватопедские (4 января), преподобномученики Зографские (10 октября). В России от латинян пострадал, к примеру, священномуче­ник Исидор Юрьевский (8 января).

Очень часто религиозное противостояние неотделимо от исторической борьбы народов и государств. Так, христиане в Персидском царстве со времени святого царя Константина воспринимались как агенты враждебного Римского государства, что получило конец только тогда, когда христиане, подданные Персии, приняли несторианство и этим самым отмеживались от Римской державы. Для многих христианских народов (грузин, греков, болгар, сер­бов...) борьба за веру была тождественна борьбе за нацио­нальное выживание, против ассимиляции. Недаром на Балканах принятие мусульманства обозначалось глаголом «потурчиться».

В особую группу гонителей можно выделить вероот­ступников. Вообще же любые гонения и преследования но­сителей веры и благочестия есть результат вражды с ними мира, лежащего во зле (Ин. 5, 19). Не от иноверцев претер­пели мученическую кончину святые Борис и Глеб (24 июля), святитель Филипп (9 января), преподобномученик Корнилий Псково-Печерский (20 февраля), святой царевич Димитрий (15 мая). Святая мученица Фомаида (13 апреля) убита свекром-христианином за чистоту и супружескую верность, святой мученик Иоанн Владислав, князь Сербский (22 мая), убит Болгарским царем в ходе политической борьбы, свя­щенномученик Иосиф Астраханский (11 мая) убит во время бунта.

Священномученик Макарий, митрополит Киевский (1 мая), убит татарами при вторжении, а преподобномученик Макарий Каневский (7 сентября) убит за то, что отказался выдавать туркам монастырские сокровища.

Священномученик Ермоген, Патриарх Московский и всея России чудотворец (17 февраля, 12 мая) замучен как враг польских интервентов и их сторонников, как непоко­лебимый патриот Святой Руси.

В мире почили: святая мученица Василиса Никомидийская (3 сентября), священномученик Григорий, просветитель Армении (30 сентября), святой мученик Феодор Антиохийский (23 ноября), пре­подобномученица Филофея Афинская (19 февраля), священ­номученик Феодот (2 марта), мученица Голиндуха (12 июля), святой мученик Иоанн Воин (30 июля), святая великомученица Шушаника (28 августа).

Все это приводит к выводу, что главной причиной в прославлении должны быть не внешние, формальные при­знаки мученичества, но засвидетельствованные Церковью и народным почитанием внутренние побуждения мученичес­кого подвига страдальцев за Христа. Подвиг этот, как и вся­кий иной, осуществляется во всепобеждающей любви к Бо­гу и в благодатной свободе независимо от внешних условий, в которые поставлен угодник Божий. Мученичество — выс­шее выражение веры, любви и надежды: «Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (Ин. 15, 13).

Чаще всего мученичество — плод спокойной и даже радостной готовности претерпеть страдания и смерть за Пострадавшего нас ради. Иногда мученичество — резуль­тат желания заплатить своею кровью за грех отступничест­ва (особенно часто это случалось среди христиан, живших под властью турок).

V. ГОНЕНИЯ НА ХРИСТИАН В РОССИИ В XX ВЕКЕ.

С небывалой силой обрушилось движимое активным богоборчеством гонение на Русскую Православную Цер­ковь в XX веке.

Характеристику периода с 1917 года давал Святейший Патриарх Тихон:

«Никто не чувствует себя в безопасности; все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, аре­ста, расстрела. Хватают сотнями беззащитных, гноят целы­ми месяцами в тюрьмах, казнят смертью, часто без всякого следствия и суда, даже без упрощенного (...) суда.»

Казнят епископов, священников, монахов и монахинь, ни в чем невинных, а просто по огульному обвинению в какой-то расплывчатой и неопределенной «контрреволю­ционности». Бесчеловечная казнь отягчается для право­славных лишением последнего предсмертного утешения-напутствия Святыми Тайнами, а тела убитых не выдаются родственникам для христианского погребения...

Все проявления как истинно гражданской, так и выс­шей духовной свободы человечества подавлены (...) беспо­щадно... Особенно больно и жестоко нарушение свободы в делах веры. Не проходит дня, чтобы в органах (...) печати не помещались самые чудовищные клеветы на Церковь Хрис­тову и ее служителей, злобные богохульства и кощунства» (Послание к годовщине Октябрьской революции).

В 1921 году в России наступил голод, особенно в По­волжье.

Церковь, хотя и была терзаема гонителями, возвысила свой голос и объявила сбор средств в помощь голодающим. В эти тяжелые годы святитель Тихон, Патриарх Всероссий­ский, обратился к пастве с Посланием, в котором говори­лось: «Среди тяжких бедствий и испытаний, обрушивших­ся на землю нашу за наши беззакония, величайшим и ужас­нейшим является голод, захвативший обширное простран­ство с многомиллионным населением.

Еще в августе 1921 года, когда стали доходить до нас слухи об этом ужасном бедствии, мы почитали долгом сво­им прийти на помощь страждущим духовным чадам нашим (…)

Тогда же был основан нами Всероссийский Церков­ный Комитет помощи голодающим и во всех храмах и сре­ди отдельных групп верующих начались сборы денег, пред­назначавшихся на оказание помощи голодающим. Но по­добная церковная организация была признана Советским правительством излишней и все собранные денежные сум­мы потребованы к сдаче (и сданы) правительственному ко­митету» (Послание Патриарха Тихона от 15.02.22).

Однако Церковь этим не ограничилась, но, как писал Патриарх Тихон, «желая усилить возможную помощь вы­мирающему от голода населению Поволжья, (мы) нашли возможность разрешить церковно-приходским советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослу­жебного употребления» (Воззвание Патриарха Тихона от 13/26 февраля 1922 года).

Такие добровольные пожертвования Церкви подни­мали ее авторитет в глазах народа. Это противоречило ин­тересам новой власти, и тогда Церковь обвинили в неже­лании помочь голодающим. Было объявлено насильст­венное изъятие ее ценностей. Драматичность ситуации осложнялась тем, что изнеможденное от голода крестьян­ство не имело более сил материально поддерживать Цер­ковь. О цели и средствах проведения кампании по изъя­тию церковных ценностей впечатляюще говорят строки, написанные В. И. Лениным в секретном письме членам Политбюро: «Для нас, именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Имен­но теперь и только теперь громадное большинство кресть­янской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддерживать сколько-нибудь ре­шительно ту горстку черносотенного духовенства и реак­ционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления со­ветскому декрету».

В письме давалось и конкретное указание к действиям: «Чем большее число представителей реакционного духо­венства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше» (Ленин. Письмо Молотову для членов Политбюро. «Известия ЦК КПСС», 1990, № 4). Письмо было написано Лениным 19 марта 1922 года и в скором времени оно принесло свои результаты.

28 марта 1922 года в «Известиях» был опубликован «список врагов народа», куда попала лучшая часть россий­ского духовенства. Первым в этом списке был указан Пат­риарх Тихон, а вслед за ним епископы и священники.

13 апреля 1922 года состоялся судебный процесс в Москве. Одиннадцать человек были приговорены к расст­релу. По отношению к пяти осужденным приговор был приведен в исполнение.

6 мая 1922 года последовал домашний арест Патриарха Тихона, 29 мая 1922 года — арест митрополита Петроград­ского Вениамина.

Вместе с ним привлечено было 86 человек, из них де­сять приговорены к расстрелу, четверо были расстреляны — митрополит Вениамин, архимандрит Сергий (Шеин), про­фессор Новицкий Ю. П., Ковшаров И. М., шесть человек помилованы, двадцать два оправдано, остальные пригово­рены к лишению свободы на различные сроки[2] *.

На конец 1922 года было расстреляно по суду 2601 че­ловек из белого духовенства, 1962 — монашествующих, 1447 монахинь и послушниц (Польский, т. 1, с. 214).

Репрессии продолжались и после окончания кампа­нии по изъятию церковных ценностей.

Продолжался процесс массового закрытия храмов. К концу 1924 года в тюрьмах, лагерях и ссылках находилось 66 епископов, в 1927 году — 117 (Регельсон. Трагедия Рус­ской Церкви. Париж, 1977, с. 574).

В конце 20-х – начале 30-х годов одновременно с кол­лективизацией и раскулачиванием под лозунгом «Долой кулака и его пособника-попа» началось искоренение Церкви в деревне, где влияние ее было особенно сильно. Повсеместно проводился планомерный разгром сельских приходов.

8 апреля 1929 года было издано Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях», по которому устанавливалась процедура регистрации ре­лигиозных обществ, запрещалось преподавание религии где бы то ни было, кроме специальных Духовных учебных заведений, подтверждалось введенное Декретом 1918 го­да лишение религиозных обществ прав юридического ли­ца, совершение обрядов ограничено было культовыми зданиями и кладбищами.

28 мая 1929 года Постановлением ВЦИК религиозная пропаганда исключается из конституционных прав.

В 1930 году был повсеместно запрещен колокольный звон. По всей стране проводилось снятие колоколов.

В среднем по стране в это время закрывали по пятьде­сят храмов в месяц.

В 1931 году был взорван храм Христа Спасителя в Москве.

Следующий период гонений связан с так называемой «безбожной пятилеткой» и общим усилением репрессий в середине 30-х годов.

Для этого периода характерны массовые расстрелы ду­ховенства.

Самый пик борьбы с религией падает на 1937 год, со­провождавшийся массовыми арестами не только духовенства, но и активных мирян.

В этот период погибли митрополиты: Киевский Кон­стантин (Дьяков), бывший Ленинградский Серафим (Чичагов), бывший Тверской Серафим (Александров), Горьковский Евгений (Зернов); протоиерей Александр Глаго­лев, профессор МДА, скончался на допросе 12 ноября 1937 года.

Несмотря на столь ожесточенную борьбу за искорене­ние веры, всенародная перепись населения 1937 года пока­зала, что доля верующего населения в стране достаточно велика: 2/3 — сельского населения и 1/3 — городского.

Новая волна гонений наблюдается на рубеже 50–60-х годов, в период руководства страной Н. С. Хрущева.

Об усилении репрессивных мер против Церкви можно судить по ряду изданных тогда официальных документов,

7 июля 1954 года вышло Постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения». Пункт 10 этого Постановления тре­бовал преподавание предметов истории, литературы, есте­ствознания, физики и химии насытить атеистическим со­держанием.

16 октября 1958 года издано было Постановление Совми­на СССР, которым ограничивалась хозяйственная деятель­ность монастырей. Советам Министров союзных республик было поручено в шестимесячный срок изучить вопрос о воз­можности сокращения количества монастырей.

16 марта 1961 года вышла Инструкция по применению законодательства о культах. В ней, в частности, запреща­лось совершать крестные ходы без особого разрешения ис­полкомов, служить панихиды на кладбищах, отправлять требы на дому. Предприняты были меры против паломни­чества. Предусматривалось изъятие у Церкви зданий, если они необходимы для государственных или общественных нужд.

По всей стране происходили варварские разрушения церквей.

VI. О ПОДХОДЕ К КАНОНИЗАЦИИ НОВОМУЧЕНИКОВ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ.

В сознании церковного народа пострадавшие в годы гонений на Русскую Православную Церковь епископы, клирики и миряне совершили подвиги мученичества и исповедничества. Наименование их «новомучениками Российскими» вошло уже в широкое употребление. Причис­лив Патриарха Тихона к лику святых, Архиерейский Собор 1989 года прославил святителя прежде всего за его исповедническое стояние за Церковь в трудную для нее пору.

Ныне подходит время для канонизации и других новомучеников и новых исповедников.

Подготовка к прославлению новомучеников ведется уже в течение нескольких лет. Главную трудность в подхо­де к этому вопросу представляет то обстоятельство, что во­прос о канонизации, сам по себе чисто церковный, внутрицерковный, оказался по вполне понятным причинам включенным в контекст политической и идеологической борьбы, связанной с оценкой значения и последствий пе­режитой нашей страной революционной эпохи. Не дело Церкви давать оценку политическим событиям иначе как в рамках нравственного суждения о них. Поэтому священ­ноначалие Русской Церкви, проявляя пастырскую заботу о народном благе, стремится избежать того, чтобы канони­зация новомучеников Российских послужила аргументом в политической борьбе, которая ведется за церковной оградой.

Канонически неправомерное и поспешное прославле­ние новомучеников Зарубежной Русской Церковью вызва­ло разногласия и разделения внутри самого церковного народа.

Канонизация новомучеников, к совершению кото­рой идет Русская Православная Церковь, должна послу­жить не разделению, а единению церковного народа. По­этому выбор святых подвижников, предлагаемых для церковного прославления, должен быть бесспорным и самоочевидным.

Древние христианские мученики почитались как свя­тые уже по самому факту пролития ими крови за Христа. Для их прославления не было даже необходимости в осо­бенно тщательном предварительном исследовании их жи­тий. За Христа и Его Святую Церковь пострадали без со­мнения и новомученики Российские.

От массовых репрессий 30-х годов пострадали десятки тысяч священнослужителей, миллионы православных ми­рян. Проводились они в обстановке крайнего беззакония и произвола. Лишь в отдельных случаях репрессированный мог тогда повлиять на решение своей участи. Даже и отре­чение от Христа со стороны клирика едва ли способно было избавить его от расправы по сфабрикованным, фан­тастическим обвинениям в шпионаже, бандитизме, терро­ристических актах.

Но впечатление случайности в выборе жертвы несо­вместимо с христианским мировоззрением, для которого случайности не бывает. Господь говорил: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца Вашего. У вас же и волосы на голове все сочтены» (Мф. 10, 29-30).

Мы верим поэтому, что христиане, умиравшие под пытками с именем Христа, молившиеся Ему перед расстре­лом в тюремных подвалах, скончавшиеся с благодарением Богу за все от голода и тяжких работ в лагерях, стали не жертвой трагической случайности, а положили жизнь свою за Христа.

И жертвы политических убийств могут быть святыми страстотерпцами, так как их убивали как символ Право­славной Руси. Более того, из истории известно, что первые из прославленных Русской Церковью святых — князья Бо­рис и Глеб — пали жертвой политического преступления — были убиты своим братом Святополком Окаянным в кня­жеской междоусобице. Но Церковь прославила их как мучеников-страстотерпцев.

Определенную трудность в подготовительную работу по канонизации новомучеников и новых исповедников вносит то обстоятельство, что церковная жизнь в 20–30-е годы была омрачена нестроениями и разделениями. Грех раскола, по учению святых отцов, не смывается и кровью мученичества. В конце 30-х годов пострадали и многие об­новленцы, но несомненное их пребывание в расколе не позволяет ставить вопрос о их прославлении.

Труднее решить вопрос о возможной канонизации по­гибших и пострадавших клириков и мирян, которые в ту пору пребывали в каких-либо разделениях и группировках, которые нельзя очевидно квалифицировать как несомнен­ный раскол.

Из истории канонизаций известно, что в одних случаях она совершалась «на основании сверхъестественных свидетельств... Самого Бога, Который тех или других между ними [подвижниками] удостаивал дара чудотворения еще при жизни или по смерти» (Голубинский Е. История канониза­ции святых в Русской Церкви. 2-е изд. М., 1903. С. 16), в других — официальная церковная канонизация основыва­лась не столько на чудотворениях, сколько на самом факте почитания подвижника церковным народом (см. Темниковский В. К вопросу о канонизации святых. Ярославль, 1903. С. 19-20).

Среди новомучеников Российских, пострадавших в XX столетии, в сознании церковного народа яркими све­тильниками сияют имена митрополитов Киевского Влади­мира, Петроградского Вениамина.

Митрополит Владимир († 1918) занимал последова­тельно все три важнейших кафедры Русской Церкви: Мос­ковскую, Петербургскую и Киевскую, за что своими почи­тателями был назван «всероссийским архипастырем». Зна­менательно то, что свое земное служение Богу и Церкви он завершил 25 января 1918 года, вскоре после избрания на восстановленный Патриарший Престол святого Тихона, в городе, который явился колыбелью христианства на Руси; знаменательно и то, что он соименник Крестителя Руси, первым из российских архипастырей взошел на Голгофу, когда на Русскую Церковь обрушились гонения.

Митрополит Петроградский Вениамин, подвижник святой жизни, по свидетельству современников, более дру­гих иерархов чуждый всяких политических интересов и пристрастий, пал первой жертвой целой серии политичес­ких процессов, организованных при проведении так назы­ваемой кампании по изъятию церковных ценностей.

Канонизация этих мучеников, по вере русского цер­ковного народа несомненно угодивших Богу и предста­тельствующих за нас перед Престолом Господним, являет­ся делом первоочередной важности.

Несомненно, что целый сонм мучеников и исповедни­ков снискал у Бога благодать молиться за нас. Народ цер­ковный чтит память многих и многих из них. Это имеет ме­сто в отдельных епархиях, монастырях, приходах, где чтут своих мученически скончавшихся архипастырей, пасты­рей, иноков и благоговейных мирян.

Поэтому самым верным представляется нам такой путь: начать дело прославления новомучеников с восста­новления соборного поминовения всех за веру пострадав­ших на Руси в XX веке православных христиан. Такое дей­ствие станет исполнением решения Поместного Собора 1917/18 годов. 5/18 апреля 1918 года Собор вынес Опреде­ление «О мероприятиях, вызываемых происходящим гоне­нием на Православную Церковь», в котором среди прочего начертано: «Установить по всей России ежегодное помино­вение молитвенное в день 25 января или в следующий за сим воскресный день (...) всех усопших в нынешнюю лю­тую годину гонений исповедников и мучеников».

Продолжая это введенное Определением Собора поми­новение, ныне своевременно установить соборное прослав­ление всех пострадавших новомучеников и исповедников российских 25 января ст. ст. (в случае совпадения сего чис­ла с воскресным днем) или в ближайший воскресный день после 25-го числа, включив туда имена святителя Тихона, Патриарха Всероссийского, митрополита Киевского Вла­димира, митрополита Петроградского Вениамина и с ним убиенных архимандрита Сергия, мучеников Юрия и Ио­анна и всех, кто в будущем будет причисляться к лику свя­тых новомучеников.

Из книги: Канонизация святых в ХХ веке. Комиссия Священного Синода Русской Православной Церкви по канонизации святых. М.: Сретенский монастырь, 1999.